Я была единственным ребенком у родителей. Папа называл меня «моя принцесса». Мама – доченька, дочурка. Мне разрешалось всё. Кружок танцев? Пожалуйста. Как только там стало трудно, захотелось в кружок рисования. Когда и там нужно было серьезно заниматься, захотелось в другой кружок. Так и училась. Всего понемножку. Немножко играть на рояле, немножко рисовать, немножко танцевать… Рояль до сих пор, наверно, пылится у родителей. Так, принцессой, я росла до 15 лет.
После 15 лет все изменилось. То ли гормоны взбесились, то ли гены прабабок проснулись, то ли новая компания... не знаю. Но я превратилась в дерзкого, несносного подростка, не хотела никого слушать, всем дерзила, могла унизить любого, кто хотел поставить меня на место. Родители растерялись. У них не было опыта поведения с испорченным подростком. Они привыкли к послушной девочке. Поэтому продолжали мне все разрешать, надеялись, что перерасту.
Как-то я вообще не пришла ночевать домой и не позвонила им. Мы с друзьями решили немного пожить на берегу моря, поставили палатку и неплохо проводили время. Школа, родители… всё было отодвинуто на задний план. Через три дня полиция нас разогнали по домам. Тех, на кого подали в розыск, родители забирали прямо из участка. Когда папа привез меня домой, маме стало плохо. Её забрали в больницу. Папа был с ней. А когда вернулся, зашел ко мне в комнату. Правда, я закрылась, но он легко сломал замок. Он всегда был сильным, мой папа. Он схватил меня и куда-то потащил. В руке держал ремень. И я вдруг очень испугалась. Из доброго, всегда прощающего папы, он превратился в злого чужого человека. Я стала кричать. Он отпустил меня. И я убежала.
С тех пор домой я не вернулась. Уехала в другой город к подружке по Фейсбуку. Там начала работать, потом поступила в институт. Вышла замуж, родила дочку. Так прошло 17 лет. Мама звонила часто. С отцом я разговаривать не хотела. Думаю, что он тоже не пытался поговорить со мной. Слишком сильно образ хорошей девочки в его представлении не сошелся с тем ужасным подростком, которым стала я.
Знаю, что они страдают, знаю, что всё время думают обо мне. А я не могу понять, откуда такая жестокость по отношению к ним.
Мои мама и папа – хорошие люди, но я думаю, что нельзя вот так безгранично показывать свою любовь. Нельзя разрешать всё, даже если ребенок не создаёт проблем. Для детей важно научиться преодолевать трудности. Если бы они заставили меня работать в кружке балета, может быть, я бы стала балериной. Или если бы заставили учить сольфеджио, смогла бы хорошо играть, или... да мало ли есть профессий в мире, которые подошли бы мне, если бы я не убегала от трудностей. Да и отношения с отцом были бы другие. Я не посмела бы его ослушаться, когда он просил меня переодеться, чтобы я не выглядела, как будто иду продаваться. Но я даже не думала его слушаться. Ведь он мне всегда всё разрешал.
Свою дочь я стараюсь воспитывать строго. Она еще не начала ходить, но уже знала, что если мы с мужем говорим ей нельзя, то это настоящее «нельзя». Ей сейчас 4 годика. Как и все мамы, я считаю, что она самый лучший, самый умный, самый красивый на свете ребенок. Но она считает, что ей надо постараться, чтобы быть самой лучшей. Завязала сама шнурки – молодец. Прочитала первое слово – молодец. Хвалим только за то, чего она сама добилась. А не за то, что она просто родилась и радует нас.
Муж настаивает на встрече с моими родителями. У дочки должны быть бабушка и дедушка, а я должна выбросить подростковую дурь из головы и помириться с отцом. Нельзя рвать отношения с теми, кто родил и вырастил тебя, поэтому мы поедем к ним. Я очень постараюсь быть приветливой. Но никаких чувств, никакой радости я не испытываю от предвкушения встречи. И это причиняет мне боль. А дочь уже рассказывает своему любимому слонику, как она поедет к бабушке и дедушке.
Я была единственным ребенком у родителей. Папа называл меня «моя принцесса». Мама – доченька, дочурка. Мне разрешалось всё. Кружок танцев? Пожалуйста. Как только там стало трудно, захотелось в кружок рисования. Когда и там нужно было серьезно заниматься, захотелось в другой кружок. Так и училась. Всего понемножку. Немножко играть на рояле, немножко рисовать, немножко танцевать… Рояль до сих пор, наверно, пылится у родителей. Так, принцессой, я росла до 15 лет.
После 15 лет все изменилось. То ли гормоны взбесились, то ли гены прабабок проснулись, то ли новая компания... не знаю. Но я превратилась в дерзкого, несносного подростка, не хотела никого слушать, всем дерзила, могла унизить любого, кто хотел поставить меня на место. Родители растерялись. У них не было опыта поведения с испорченным подростком. Они привыкли к послушной девочке. Поэтому продолжали мне все разрешать, надеялись, что перерасту.
Как-то я вообще не пришла ночевать домой и не позвонила им. Мы с друзьями решили немного пожить на берегу моря, поставили палатку и неплохо проводили время. Школа, родители… всё было отодвинуто на задний план. Через три дня полиция нас разогнали по домам. Тех, на кого подали в розыск, родители забирали прямо из участка. Когда папа привез меня домой, маме стало плохо. Её забрали в больницу. Папа был с ней. А когда вернулся, зашел ко мне в комнату. Правда, я закрылась, но он легко сломал замок. Он всегда был сильным, мой папа. Он схватил меня и куда-то потащил. В руке держал ремень. И я вдруг очень испугалась. Из доброго, всегда прощающего папы, он превратился в злого чужого человека. Я стала кричать. Он отпустил меня. И я убежала.
С тех пор домой я не вернулась. Уехала в другой город к подружке по Фейсбуку. Там начала работать, потом поступила в институт. Вышла замуж, родила дочку. Так прошло 17 лет. Мама звонила часто. С отцом я разговаривать не хотела. Думаю, что он тоже не пытался поговорить со мной. Слишком сильно образ хорошей девочки в его представлении не сошелся с тем ужасным подростком, которым стала я.
Знаю, что они страдают, знаю, что всё время думают обо мне. А я не могу понять, откуда такая жестокость по отношению к ним.
Мои мама и папа – хорошие люди, но я думаю, что нельзя вот так безгранично показывать свою любовь. Нельзя разрешать всё, даже если ребенок не создаёт проблем. Для детей важно научиться преодолевать трудности. Если бы они заставили меня работать в кружке балета, может быть, я бы стала балериной. Или если бы заставили учить сольфеджио, смогла бы хорошо играть, или... да мало ли есть профессий в мире, которые подошли бы мне, если бы я не убегала от трудностей. Да и отношения с отцом были бы другие. Я не посмела бы его ослушаться, когда он просил меня переодеться, чтобы я не выглядела, как будто иду продаваться. Но я даже не думала его слушаться. Ведь он мне всегда всё разрешал.
Свою дочь я стараюсь воспитывать строго. Она еще не начала ходить, но уже знала, что если мы с мужем говорим ей нельзя, то это настоящее «нельзя». Ей сейчас 4 годика. Как и все мамы, я считаю, что она самый лучший, самый умный, самый красивый на свете ребенок. Но она считает, что ей надо постараться, чтобы быть самой лучшей. Завязала сама шнурки – молодец. Прочитала первое слово – молодец. Хвалим только за то, чего она сама добилась. А не за то, что она просто родилась и радует нас.
Муж настаивает на встрече с моими родителями. У дочки должны быть бабушка и дедушка, а я должна выбросить подростковую дурь из головы и помириться с отцом. Нельзя рвать отношения с теми, кто родил и вырастил тебя, поэтому мы поедем к ним. Я очень постараюсь быть приветливой. Но никаких чувств, никакой радости я не испытываю от предвкушения встречи. И это причиняет мне боль. А дочь уже рассказывает своему любимому слонику, как она поедет к бабушке и дедушке.
Анна Вавилова
